Изучение коренного населения Тасмании представляет большой интерес для науки о человеке по ряду причин. Прежде всего, этот народ находился на стадии развития, соответствующей позднему палеолиту, и потому данные о его культуре и социально-экономических отношениях могут быть использованы для сравнительно-этнографического изучения общего и особенного в развитии человеческого общества в позднепалеолитическую эпоху, для исследования как общих закономерностей истории первобытности, так и тех конкретных обществ, которые находились на той же, что и тасманийцы, стадии развития. На примере тасманийцев можно исследовать отрицательные последствия изоляции для человеческого общества. Большой самостоятельной проблемой является происхождение тасманийцев; ее решение, однако, в известной мере связано с указанными выше проблемами. Их совокупность и составляет так называемую тасманийскую проблему.
Основным стержнем работы явилось выяснение происхождения тасманийцев и определение их места на шкале социального и культурного развития человечества, этим задачам и было подчинено исследование истории и культуры этого народа. С этой целью был мобилизован комплексный метод исследования, предполагающий широкое использование данных различных научных дисциплин, взаимно дополняющих и коррелирующих друг друга, реализацией которого и стала настоящая работа -- первый опыт комплексного, синтетического решения тасманийской проблемы. Только на основе комплексного метода, с привлечением как естественных, так и социальных наук, возможно всестороннее раскрытие {180/181} такого сложного процесса, как процесс этногенеза. В таком подходе к проблеме этногенеза объективно отражается диалектическое взаимодействие социальных и биологических процессов, принимающих участие в формировании этноса. Сама антропология, как известно, занимает в кругу биологических дисциплин особое место, связывая биологические науки с социальными. Тесная связь и взаимодействие социально-исторических и биологических процессов особенно очевидны на ранних стадиях этногенеза. Происхождение и история коренного населения Тасмании -- яркий тому пример.
Антропологическое своеобразие тасманийцев обусловлено географической и биологической изоляцией их от остального населения Австралии, а не различным происхождением этих народов. Своеобразный антропологический тип тасманийцев, видимо, образовался в результате генетико-автоматических процессов внутри небольшой группы палеоавстралийцев, попавших в Тасманию еще в плейстоцене. Тысячелетия изоляции и были условием формирования тасманийской локальной расы.
Изоляция ведет не только к антропологическому своеобразию изолятов -- она является также причиной их социальной и культурной отсталости. Все относительно изолированные популяции обладают и этнографическим своеобразием, отличающим их культуру от культуры родственного им населения. В культуре изолятов лучше сохраняются древнейшие ее черты, но даже и они иногда оказываются утраченными.
Человечество знает немало примеров сочетания или параллельного действия генетической и социальной изоляции. Об одном из них пишет известный генетик Н. П. Дубинин: «У аборигенов, которые укрылись в горных крепостях Кавказа, наряду с сохранением языковых и социальных признаков своих предков, сохранилась также низкая концентрация гена В» [6, 350]. Другим примером сочетания и взаимодействия географической, биологической, языковой и социально-культурной изоляции являются племена Арнемленда (Северная Австралия). Исследование выявило здесь роль социально-культурных и лингвистических барьеров в регулировании потока генов между отдельными популяциями. В итоге сложились две группы племен, западная и восточная, заметно различающиеся по культуре, социальным отношениям, языку и антропологическим признакам [266, 5--14]. {181/182} Аналогичным примером являются тасманийцы.
В культуре отделившихся популяций не только формируются своеобразные явления, не свойственные той этнической совокупности, от которой данный изолят когда-то отделился, но и исчезают некоторые явления, свойственные этой совокупности. Я уже упомянул об исчезновении гончарства в Полинезии, где сохранились лишь его археологические следы. Гренландские полярные эскимосы в результате отделения от остальных эскимосов и многовековой изоляции утратили умение пользоваться каяком, луком, охотиться на северных оленей, ловить лососей. Всему этому они научились снова лишь после миграции группы эскимосов из Канады в Гренландию во второй половине XIX столетия [15, 254]. Отсутствие у тасманийцев бумеранга, копьеметалки и некоторых других культурных достижений, унаследованных австралийцами у их позднепалеолитических предков или появившихся у них на протяжении их истории, является следствием изоляции населения Тасмании.
Изоляция -- явление многостороннее по своим последствиям и сказывается как в сфере биологической, так и социально-исторической. Биологическая и этнографическая изоляция -- две стороны одного явления, свойственные преимущественно ранним стадиям общественного и культурного развития. Разгадка тасманийской проблемы с точки зрения антропологии -- в изучении роли генетико-автоматических процессов, а с точки зрения этнографии -- в изучении роли социальной и культурной изоляции.
Формирование ранних этносов имело, таким образом, двойственный характер, обязанный взаимодействию социальных и биологических процессов. Низкая плотность населения, характерная для доземледельческих обществ, усиливала биологическую и социальную взаимоизоляцию отдельных этнических групп, а изоляция способствовала их социальной и культурной отсталости, которая, в свою очередь, снижала темпы социально-экономического процесса и препятствовала культурному общению и сближению этносов.
Итак, процесс этногенеза выступает перед нами как процесс формирования социально-культурных и антропологических особенностей народа, в ходе которого социальные и биологические механизмы не только действуют {182/183} параллельно, но порою и диалектически взаимодействуют. А итог этого процесса -- этническая общность, или этнос, предстает перед нами как явление социальное и вместе с тем биологическое, несущее на себе печать и этнографического, и антропологического своеобразия. На ранних стадиях этногенеза процесс этот выступает еще как бы в обнаженном виде. Но и на более высоких уровнях развития действуют принципиально те же закономерности, следовательно, и там они должны изучаться при помощи того же комплексного метода. В этногенетических исследованиях, как и в других областях знания, наибольшие результаты следует ожидать на грани различных наук.
В плейстоцене Тасмания составляла одно целое с Австралией; соответственно одно целое -- в антропологическом и культурном отношениях -- составляло и их население. Археологические материалы убедительно свидетельствуют о том, что культурным субстратом, основой всего последующего культурного развития тасманийцев была одна из ранних культурных фаз австралийского континента. Но культура тасманийцев не остановилась на этом уровне, как думали прежде. Археологические исследования последних десятилетий дают возможность проследить развитие тасманийской культуры на протяжении нескольких тысячелетий, уже после отделения Тасмании от Австралии. Дух развития был присущ и этому народу. Впервые культура тасманийцев предстает перед нами в динамике, в развитии, впервые опровергается мнение о застойном характере культуры тасманийцев, о их неспособности к развитию. Вместе с тем это развитие было сложным и противоречивым процессом, так как наряду с движением вперед имела место и утрата некоторых культурных достижений прошлого под воздействием изоляции и естественно-географических условий.
Культура «тасманийцев является как бы локальным вариантом австралийской культуры и в то же время -- типичной культурой охотничье-собирательского общества на позднепалеолитической стадии развития.
Для решения вопроса о месте тасманийцев на шкале социального и культурного развития человечества не менее важны рассмотренные нами данные по экономике тасманийского общества, социальным отношениям и духовной культуре этого народа. {183/184} Ценность этих материалов -- вне сомнений: ведь на земле уже не сохранилось ни одного живого позднепалеолитического общества и все то, что известно нам о социально-экономических отношениях и духовной культуре такого народа, как тасманийцы, позволяет реконструировать социальные отношения, экономику, духовную культуру позднепалеолитических обществ далекого прошлого, от которых дошли до нас лишь предметы материальной культуры, жилища, погребения, памятники изобразительного искусства. Тасманийское общество предстало перед нами как пульсирующее жизнью позднепалеолитическое общество; перед нашими глазами раскрылись такие стороны жизни этого общества, какие в силу объективных причин, связанных со спецификой археологических объектов, почти недоступны их исследователю, если только он не обратится за помощью к этнографическим источникам.
Так, наряду с решением проблемы этногенеза тасманийцев, наша работа одновременно дает ответ на поставленный в начале ее вопрос о том, могут ли тасманийские этнографические материалы служить источником для изучения истории первобытного общества и какую именно ступень социального и культурного развития человечества они характеризуют.
Исследование социально-экономических отношений в тасманийском обществе позволило нам построить модель структуры этого общества, в главных чертах аналогичную структуре сохранившихся охотничье-собирательских обществ других частей света и поэтому имеющую более или менее всеобщий характер -- следовательно, дающую возможность реконструировать структуру исчезнувших ныне обществ, находившихся на том же уровне развития. Нам удалось обнаружить существование у тасманийцев таких социальных форм, как локальная группа, или община, -- основная экономическая ячейка охотничье-собирательского общества и вместе с тем его ведущая социальная форма, -- как хозяйственная группа, выявить их соотношение и функции, сделать то же самое и в отношении других элементов социальной структуры -- семьи и племени. В итоге тасманийское общество предстало перед нами как социальный организм, как сложная система взаимодействующих иерархических социальных общностей, а одновременно выявлены его функциональные связи и с естественно-географической средой. {184/185}
Аналогичная социальная структура характерна и для общества аборигенов Австралии, которое находилось на уровне развития, соответствующем позднему палеолиту и мезолиту. Сходство это имеет типологический характер, оно характеризует определенный социально-исторический тип, и в этом состоит значение данных по тасманийцам, австралийцам и другим охотничье-собирательским народам мира как основы для реконструкции социальных отношений в эпоху первобытности, представленную поздним палеолитом и мезолитом (а также, возможно, ранним, доземледельческим неолитом).
Тот же типологический характер имеют и данные по материальной и духовной культуре тасманийцев, их религиозным верованиям и обрядам, их мифологии. В совокупности своей, наряду с аналогичными материалами по охотникам и собирателям Австралии и других частей света, вместе с данными по социальным отношениям и экономике этих обществ, они характеризуют одну из ранних стадий в развитии человеческой культуры, или определенный культурно-исторический тип, и являются основой для сравнительно-типологического изучения культурно-исторических систем в этнографии и археологии.
Судьба тасманийского общества трагична. Немногочисленное, заброшенное на далекий, изолированный от всего человечества остров, обреченное добывать средства к существованию в суровой природной обстановке, оно в конце концов было стерто с лица земли нашествием европейской «цивилизации». А между тем у него были все внутренние данные для того, чтобы продолжать свое развитие и в новых условиях.
Действительно, многие европейцы, близко соприкасавшиеся с тасманийцами, признавали их умственные способности, восприимчивость к европейской культуре. Все авторы конца XVIII -- начала XIX в. согласны в том, что они обладали чувством юмора, веселым характером и первоначально дружественно относились к европейцам. Последних удивляла и восхищала их необычайная приспособленность к жизни в суровых условиях [264, т. 2, 88; 269, 21, и др.]. Пример тасманийских детей опроверг легенду о врожденной умственной неполноценности тасманийцев и других культурно отсталых народов. Тасманийские дети успешно овладевали разговорным английским языком, читали и писали по-английски, {185/186} считали и выполняли любое порученное им дело, проявляя при этом большую сообразительность и любознательность [58, 26; 203, 50]. В 1834 г. несколько мальчиков-тасманийцев были помещены в школу для сирот вблизи Хобарта. Воспитатели уверяли, что мальчики обнаружили незаурядные способности; несмотря на то что еще два-три года назад они вели традиционный образ жизни своих предков -- первобытных охотников, они почти ни в чем не уступали европейским подросткам их возраста [253, 178]. Будучи поставленными в условия иной, европейской культуры, они, подобно их австралийским собратьям, быстро и эффективно осваивали ее основы. Этим они доказали, что мышление и поведение представителя современного охотничье-собирательского общества обусловлено усвоенной им с детства культурой, его культурной средой, а не связано с якобы стадиально более низким уровнем его умственного развития. «Факты полностью опровергают мнение, что тасманийцы обладали низким умственным развитием, и показывают, что они были в высшей степени восприимчивы к усвоению европейской культуры», -- писал Колдер [58, 19].
И вот в итоге планомерного, чудовищного истребления этот народ исчез. Лишь на одном из островов в Бассовом проливе сохранялась небольшая группа метисов -- потомков европейских тюленепромышленников и тасманийских, а также австралийских женщин. В 1971 г. произошло знаменательное в истории Тасмании событие -- первая конференция потомков ее коренного населения, «отверженных белой Тасмании». Выяснилось, что их насчитывается около 2 тыс. человек и что помимо островов Бассова пролива они живут также в самой Тасмании и в Австралии [216, 249--254]. Теперь они впервые заявили о себе миру.
Этим людям более несвойственны «безнадежность и апатия», которые, по словам Колдера, характеризовали их предков, когда-то насильственно изгнанных из Тасмании на о-в Флиндерс. На одной из лучших страниц своего очерка о тасманийцах [58, 28] он рассказывает о том, как часто они подолгу, часами сидели на берегу, с тоской глядя на холмы своей родины, которые так отчетливо видны с о-ва Флиндерс в ясную погоду.