Развитие науки имеет внутреннюю логику. Каждая эпоха выдвигает свои научные проблемы, среди которых есть частные и есть общие. Некоторые из них проходят через всю историю науки, но и они каждым новым поколением ученых решаются по-новому. Так, по мере развития истории первобытного общества делалось все более очевидным, что ключом к его пониманию может стать лишь глубокое проникновение в сущность социально-экономических отношений. Все настойчивее заявляла о себе необходимость выявления в структуре первобытного социума его жизненного центра, средоточия социально-экономических связей. Углубленные этнографические исследования социальной организации охотников и собирателей показали, что таким институтом является община, что это - форма существования первобытного доземледельческого общества. Вот почему в наше время изучение первобытной общины стало одной из важнейших задач науки о первобытном обществе, вот что определило цели и содержание настоящей работы.
Еще Ф. Энгельс, подчеркнув стадиальное отличие присваивающего хозяйства от производящего, на основе критерия присваивающего и производящего хозяйства построил периодизацию первобытной истории [7, с. 28-33, 159-161]. Но почему же я говорю именно о доземледельческой общине, почему этот термин является для меня как бы синонимом общины охотников и собирателей, общины, характерной для стадии присваивающего хозяйства? Потому, что именно земледелие было генеральной линией развития в эпоху, которая ознаменовалась переходом от присваивающего хозяйства к производящему и связанной с ним коренной перестройкой всей социально-экономической структуры. Именно земледелие сыграло в этом процессе ведущую роль.
История первобытной общины охотников и собирателей начинается с возникновения человеческого общества и заканчивается с переходом его к производящей экономике и разложением первобытнообщинной формации. На протяжении этой эпохи сформировался человек современного вида, люди заселили целые континенты, были заложены основы последующего социального и культурного развития человечества. Эта эпоха, согласно археологической периодизации, соответствует палеолиту и почти всему мезолиту. В настоящее время на стадии охоты и собирательства все еще находятся (или находились недавно) экономически наиболее отсталые народы земного шара, которым и посвящено наше исследование.
История первобытного общества как один из разделов всеобщей истории стоит на грани двух исторических наук - этнографии и археологии. Два потока, вливаясь в ее русло, смешивают в нем свои воды. История изучает первобытное общество вне зависимости от времени и места, ведь на земле все еще существуют (или существовали недавно) этнические общности, живущие в условиях первобытнообщинной формации. Это отличает историю первобытного общества от других разделов всеобщей истории и делает ее, по существу, историей первобытнообщинной формации, а источниковедческая база и методология делают ее комплексной наукой. Археология и палеоэтнография изучают историю первобытнообщинной формации в древности, этнография - в современную эпоху. Только этнография позволяет дать углубленную социально-культурную интерпретацию археологических памятников, как бы насыщая их плотью и кровью [74]. Этнография и археология - источниковедческая основа и настоящего исследования.
Характеризуя первобытную общину охотников и собирателей - одну из ранних форм общественной организации, сохранившуюся до наших дней и доступную непосредственному наблюдению, - я не пользуюсь имеющим некоторое распространение делением первобытных доземледельческих обществ на высших и низших охотников и собирателей, ибо при таком делении игнорируется фундаментальное сходство их общинных организаций. Конечно, не все народы, общинам которых посвящена моя работа, находятся на одном уровне общественного и культурного развития. Некоторые, например калифорнийские индейцы, при сходстве их общинной структуры со структурами остальных народов в развитии других социальных институтов ушли дальше. Но в совокупности все они находятся на самой ранней из существующих в настоящее время стадий первобытнообщинной формации. Всестороннее изучение этих народов проливает свет на культуру и социально-экономические отношения в эпоху палеолита, мезолита и раннего, доземледельческого неолита. У всех этих народов община - универсальная ячейка общественной структуры. Археологические материалы позволяют говорить о том, что и в глубокой древности община занимала аналогичное место.
Чем же это объясняется?
Первобытная доземледельческая община - самая ранняя из известных науке стадий развития общины. Универсальность общинной организации на этом уровне развития общества связана с жизненной необходимостью ее для общества в целом (его сохранения и стабильности в сложных естественных условиях) и для каждого члена в отдельности. Техническая вооруженность общества слишком низка, а зависимость от природных условий слишком велика для того, чтобы человек мог вести борьбу за существование, не объединяясь с другими людьми. Более того, люди «не могут производить, не соединяясь известным образом для совместной деятельности и для взаимного обмена своей деятельностью. Чтобы производить, люди вступают в определенные связи и отношения, и только в рамках этих общественных связей и отношений существует их отношение к природе, имеет место производство» [6, с. 441]. К тому же люди по самой своей сущности были и остаются общественными существами. Первобытная община -это естественно сложившийся коллектив, который возник одновременно с возникновением самого человеческого общества, с возникновением производства, это форма организации совместного хозяйства первобытного социума, ведущий производственный коллектив первобытного общества. Поэтому и вся соответствующая формация с полным основанием может называться первобытнообщинной. Первобытная община определяет социально-экономический облик этой формации.
Общественно-экономическая формация - это исторически определенная ступень общественного развития со свойственным ей особым способом производства, своим историческим типом общественных отношений. А так как основным производственным коллективом, средоточием социально-экономических отношений первобытного общества на всем протяжении его истории была община, не будет преувеличением утверждать, что главное содержание развития первобытнообщинной формации - развитие первобытной общины, а способ производства, свойственный этой формации, первобытнообщинный способ производства.
Первобытные охотники и собиратели до настоящего времени живут в разных социально-исторических и естественно-географических условиях, в соответствии с которыми они вынуждены строить, а при необходимости перестраивать свой общественный быт и культуру. Для их общественной организации характерны гибкость, подвижность, приспособляемость, как ни противоречит это распространенным представлениям о первобытности. Иначе первобытное общество не смогло бы пережить резкие смены климатических условий в плейстоцене и голоцене, заселить новые материки. Все это к тому же осложнялось крайней разобщенностью населения.
Предлагаемая в настоящей книге модель общины как относительно стабильного общественного института и как совокупности подвижных, меняющих свой состав и величину хозяйственных групп является оптимальной формой социальной адаптации; последняя позволила человеческому обществу сохраниться и освоить почти все экологические зоны земного шара. Она была создана обществом при самом его возникновении, а затем видоизменялась и совершенствовалась на протяжении всей истории первобытности. Называя общину оптимальной формой социальной адаптации, я имею в виду лишь ведущую тенденцию. Возможности к адаптации, заложенные в общине, не могут быть реализованы в каждом отдельном случае.
Первобытная община - форма социальной адаптации к условиям среды, как естественной, так и социальной. Это - наиболее динамичная организация самого первобытного социума. Пластичность, подвижность первобытной доземледельческой общины - вот в чем причина необычайной устойчивости этого института. Именно благодаря названным свойствам община дала первобытному обществу возможность сохраниться в самых неблагоприятных экологических условиях, в кризисных демографических ситуациях, пережить войны, эпидемии, голод и другие потрясения, эти свойства сделали общину ведущей общественной формой первобытнообщинного строя.
Строя предположение, что община возникла одновременно с возникновением самого человеческого общества, что первобытная община была первой и основной формой человеческого общежития, я руководствуюсь принципом историко-материалистического монизма, утверждающего генетическую первичность материально-производственной деятельности и соответственно тех структурных единиц общества, тех социальных институтов, в которых эта деятельность реализовалась. Ведь община как «первобытный тип кооперативного или коллективного производства» [2, с. 404], как выражение низкого уровня развития производительных сил и вследствие этого слабости отдельного человека была наиболее естественной формой общественной жизни людей на заре их истории. Более того, она была единственно возможной формой их существования.
Вместе с тем хозяйство, основанное на охоте и собирательстве, ставило экологически обусловленные пределы численному росту первобытных коллективов. Община - форма социальной адаптации первобытного коллектива не только к среде, но и к условиям деятельности, в первую очередь охотничьей, связанной с добыванием пищи. Анализ современных первобытных социальных структур показывает, что община является их ключевым социально-экономическим институтом, и у нас нет никаких оснований - ни фактических, ни теоретических - допускать, что когда-либо было иначе. Менялись лишь формы общины, но сама община как социальный институт сохраняла на протяжении всей истории первобытного общества свое значение, свою ведущую социально-экономическую роль. Община - как бы элементарная клетка первобытного социального организма, из нее формируются другие элементы социальной структуры. Подобно тому как одноклеточный организм является основой более сложных биологических форм, община - основа развития более сложных (а иногда и более простых, как, например, простая семья) социальных форм.
В каких бы условиях первобытные доземледельческие общества ни развивались, принципы их организации имеют универсальный характер. Им свойственны, во-первых, адаптивность и пластичность, о чем свидетельствует их приспособляемость к меняющимся условиям, во-вторых, наличие первичной, универсальной, адаптивной динамической системы, основным, исходным звеном которой является община (динамизм этой системы выражается в способности к развитию и трансформации, на ее основе осуществляется переход на более высокие уровни социально-экономического развития), в-третьих, базисные и надстроечные явления, которые распространяются на все социальные институты, но не равномерно: общине базисные, социально-экономические явления свойственны в наибольшей степени.
Компоненты первобытных культур образуют два крупных блока. Первый характеризуется бесконечной вариативностью элементов материальной и духовной культуры, второй, напротив, - однотипностью. Его характеризуют базисные, социально-экономические признаки. Иными словами, существует неограниченное количество культур и ограниченное количество общественно-экономических структур. В диалектическом сочетании этих двух блоков -единство и в то же время многообразие первобытного общества как социально-культурного целого. Традиционные общества охотников и собирателей, развитие которых протекало в различной географической и этнической среде, однотипны почти во всем, что касается социально-экономических основ их существования, и подчас глубоко различны во многих других отношениях. Можно представить первобытные общества, в которых те или иные социально-идеологические институты, те или иные компоненты материальной или духовной культуры принимают самый различный облик, а иногда и полностью отсутствуют (и такие общества действительно существуют), но нет и не может быть первобытного общества без однотипной в своих основных признаках общины как ведущего социально-экономического института.
Если рассматривать современную доземледельческую общину как социальный институт, прошедший длительный путь развития, то окажется, что более низкие уровни интегрированы ею; их генезис как бы скрыт в более высоком типе организации и может быть «извлечен» из нее. Этот методологический принцип сформулировал К. Маркс: «Категории, выражающие его (буржуазного общества. - В. К.) отношения, понимание его организации, дают вместе с тем возможность проникновения в организацию и производственные отношения всех отживших общественных форм, из обломков и элементов которых оно строится, частью продолжая влачить за собой еще непреодоленные остатки, частью развивая до полного значения то, что прежде имелось лишь в виде намека... Анатомия человека - ключ к анатомии обезьяны... Намеки более высокого у низших видов животных могут быть поняты только в том случае, если само это более высокое уже известно» [1, с. 731]. В этих словах заключена суть ретроспективного метода социального познания, посредством которого неизвестное прошлое познается через известное настоящее, причина - по ее следствию. Этот метод дает возможность судить о социально-экономических структурах давно прошедших исторических эпох по их элементам, сохраненным и развитым современными обществами. Не следует, предупреждает К. Маркс, дискредитировать этот метод, нивелируя исторические различия, отождествляя прошлые формы с существующими [1, с. 731-732]. Не следует и смешивать ретроспективный метод с эволюционистским методом пережитков.
Итак, познание сущности и происхождения предмета необходимо начинать с анализа той фазы, на которой с наибольшей полнотой проявляются его потенциальные возможности и ведущие признаки. Исследование уже сформировавшегося объекта проясняет его прошлое, которое сохраняется как бы в латентном состоянии. «Незнание прошлого неизбежно приводит к непониманию настоящего. Но, пожалуй, столь же тщетны попытки понять прошлое, если не представляешь настоящего» [26, с. 29]. Этот принцип может быть также положен в основу исследования происхождения и истории первобытной общины, при этом анализ следует начинать с доземледельческой общины, какой она дошла до нас и засвидетельствована этнографией, т. е. с первобытной доземледельческой общины в ее наиболее зрелой форме.
Первобытная община базируется на коллективной собственности на землю, которая выступает как главное условие и средство производства, источник всех материальных ресурсов, являющихся основой существования общины. Члены первобытной общины относятся к земле «как к собственности коллектива, притом коллектива, производящего и воспроизводящего себя в живом труде. Каждый отдельный человек является собственником или владельцем только в качестве звена этого коллектива, в качестве его члена» [5, с. 463]. Общественная собственность на землю и естественные ресурсы - результат естественного единства производителя и условий производства. Существует еще личная собственность на предметы, в которые вложен труд индивидуума, а значит, и на сделанные им орудия труда. Общинную собственность на землю не следует абсолютизировать, так как на деле общины нередко добывают средства существования и на других участках племенной территории. Общины иногда не имеют фиксированной связи с определенной территорией, но и в этих случаях они относятся к земле как к своей собственности - ведь присваивается не земля, а естественные продукты земли. «Отношение к земле как к собственности всегда опосредствовано захватом (мирным или насильственным) земель племенем, общиной, имеющей более или менее естественно сложившуюся или уже исторически развитую форму» [5, с. 473]. Община как естественно сложившаяся форма, в которой возникает общество, опосредствует отношение индивида к земле. Присвоение земли как предпосылку производства она преобразует в общинную собственность на землю.
Первая, самая ранняя форма собственности - это отношение возникающего общества к естественному условию производства, к земле. И если общество возникло в форме общины, то можно утверждать, что коллективное производство даже на этой, исходной стадии его развития основывалось на собственности на естественные ресурсы той территории, которую община осваивала, на собственности общинной.
Исследование первобытной общины связано с изучением первобытной экономики. Без изучения экономики невозможно понять становление и развитие самой первобытнообщинной формации. Это изучение осложняется нерасчлененностью базисных и надстроечных явлений, характерной для всех докапиталистических формаций, но особенно первобытнообщинной. Это обусловлено спецификой производственных отношений, преобладанием личностных отношений. И все же, несмотря на своеобразие экономических отношений в эпоху первобытности, на свойственный ей синкретизм, тесно связывающий и в действительной жизни, и в восприятии людей сферу производства с внеэкономическими формами деятельности, наиболее общие категории экономической науки - абстрактный труд и рабочее время, производство и потребление, разделение труда и обмен деятельностью - остаются инструментом научного познания и первобытной экономики. Эти объективные экономические категории и понятия сохраняют свое методологическое значение для анализа первобытной экономики, несмотря на то что, например, рабочее время, да и весь производственный процесс оценивается первобытным человеком иначе, чем это делают люди, стоящие на более высоких уровнях социально-экономического развития, а затраты труда в продукте измеряются не общественно необходимым средним трудом, как при действии закона стоимости, а непосредственным трудом, затраченным на него. Все сказанное относится и к категории собственности. Первобытная община, для которой характерна природное единство с объективными, естественно сложившимися условиями производства, выступает, согласно Марксу, в качестве «первой великой производительной силы», а само это единство - как «особая форма собственности» [5, с. 485].
Собственность - это присвоение людьми предметов природы или продуктов культуры внутри и посредством определенной общественной формы. Отношения между людьми в процессе этого присвоения и составляют содержание понятия «собственность». Первобытнообщинная собственность - объективное отношение, складывающееся внутри первобытной общины. Но оно воспринимается людьми субъективно; с оформлением родовой организации они рассматривают его сквозь призму последней. Это - одна из причин того, что общинная собственность порою выступает в сознании людей как собственность родовая. Такое субъективное восприятие отношений собственности не исключает, конечно, того, что по мере развития рода он в лице части его членов может стать и фактическим субъектом собственности, но этот процесс не является необходимым, более того, он ведет к нарушению экономического и социального равенства внутри первобытной общины - одного из важнейших ее принципов
Объективные экономические отношения внутри общины находят многообразное, нередко противоречивое, нормативное выражение. Следует, однако, отличать экономические отношения собственности от их идеологического выражения. Формальная родовая собственность на землю еще не свидетельствует о фактической экономической собственности рода на землю и естественные ресурсы. Не свидетельствует она и о том, что в прошлом род был экономическим институтом.
Когда говорят о первобытной или родовой общине, то нередко смешивают ее с родом, отождествляя понятия «род» и «община», а это - ошибка. Чтобы правильно понять проблему соотношения первобытной общины (греч. демос) и рода (греч. генос), необходимо уяснить сущность обеих форм общественной организации. Важнейшие признаки рода - происхождение от общего предка, или кровное родство, и экзогамия, т. е. запрет вступать в брак в пределах рода. Род, следовательно, не состоит и не может состоять из семей. Открытие этого свойства рода принадлежит Л. Г. Моргану. По словам Ф. Энгельса, Морган таким образом раскрыл сущность рода. Между тем община в ее исторически засвидетельствованных формах всегда состоит из семей и уже поэтому не может отождествляться с родом. Все типы первобытных общин, известные науке, конституируются на отношениях кровного родства и свойства, т е родства по браку, а также, как показывают многочисленные факты, на отношениях, вовсе не основанных на родственных связях. Члены общины, мужья и их жены, не являются кровными родственниками, они ведут происхождение от разных предков и принадлежат к разным родам. Правда, экзогамия может быть свойственна и общине, более того, исторически общинная экзогамия предшествовала родовой, подобно тому как община предшествовала роду. Общинная экзогамия появилась до возникновения родовой экзогамии и, вероятно, послужила основой для последней. Но общинная экзогамия не абсолютна и не является обязательным признаком общины. Своеобразие общинной экзогамии состоит в том, что она запрещает вступать в брак в пределах общины, несмотря на то что последняя состоит не только из кровных родственников, но и из чужеродцев. Этим общинная экзогамия отличается от родовой, которая является, по словам Энгельса, «негативным выражением того весьма определенного кровного родства, в силу которого объединяемые им индивиды только и становятся родом» [7, с. 88]. Возникновение института экзогамии обусловлено не только стремлением избежать биологически вредных последствий кровосмешения, как иногда думают, но и целями не биологического, социального характера - прежде всего необходимостью укрепления межобщинных связей.
Род - это экзогамная группа лиц, объединенных кровнородственными, социально институциализированными связями; община в ее исторически засвидетельствованных формах - относительно стабильное объединение семей, представителей по крайней мере двух родов. Община преследует в первую очередь экономические цели, род в целом-нет, в разные эпохи и в разных условиях его члены могли выполнять только отдельные экономические функции. Часть рода - все замужние женщины или все женатые мужчины - уходит в силу закона экзогамии в другие родовые общины, присоединяется к другим родам и таким образом перестает непосредственно участвовать в экономической деятельности своего рода; община, состоящая из семей, в отличие от рода является единым социально-экономическим коллективом. Значение рода, особенно на сравнительно поздних стадиях его развития, велико. Сформировавшись на основе общины, род затем сам выступает как социально организующий и регулирующий институт. Но происхождение и место той и другой формы социальной организации различны, во многом различны и их функции.
Что понимается под институциализацией родовых связей? Объективное кровное родство, в силу которого экзогамная группа становится родом, должно пройти через коллективное сознание и воплотиться в социальные институты (запрет брака между членами рода, родовая взаимопомощь, родовые обряды и культы, в том числе культ предков, мифических или реальных, представление о мистической, тотемической или иной связи между членами рода), в понятие о роде как социальной общности особого типа, в соответствующем термине, в обычае адопции, т. е. принятии в род, и т. д. Оно может найти выражение в связи рода с определенной территорией, с родовыми святилищами на ней, в представлении об особых существах-покровителях рода, обитавших на этой территории, и т. п. Конечно, далеко не все эти институты и представления существуют одновременно, но в какой-то форме институциализация и идеологизация рода всегда существуют, это и делает его социальным институтом. Необходимо различать объективные связи и их субъективное преломление в сознании людей. Кровнородственные связи существуют объективно, социальнородственные конструируются самим обществом на основе кровнородственных связей или даже независимо от них.
Почему род, не будучи экономической общностью, все же считается иногда владельцем общинной земли? Ответ на этот вопрос содержится в институциализации рода. Возникнув и оформившись как социальный институт, род, как отмечалось выше, сам выступает в качестве социально организующего и регулирующего механизма. В лице своей локализованной части он принимает на себя некоторые функции общины, в том числе экономические. Это, однако, необязательное условие для того, чтобы появилось представление о родовой собственности на землю. Я уже говорил, что объективная, реально существующая общинная собственность на землю с появлением родовой организации может субъективно восприниматься людьми как родовая собственность. Социальной психологии вообще свойственно воспринимать объективные, реальные отношения сквозь призму идеологических и институциализированных наслоений. И в данном случае необходимо различать объективные связи и их субъективное преломление в общественном сознании. Представление о роде как собственнике земли - не пережиток того времени, когда род был якобы фактическим собственником земли, а новообразование, продукт развития и укрепления рода как социального института. Оно могло возникнуть лишь после того, как родовая организация уже стабилизировалась, т. е. сравнительно поздно. Не всякое явление, противоречащее, казалось бы, логической системе других явлений, - пережиток прошлых эпох. Напротив, оно может возникнуть в процессе оформления новой системы отношений.
Исследователи нередко смешивают идеологическое отношение рода к территории, на которой находятся тотемические святилища, обитают мифические покровители рода, с собственностью на землю в экономическом смысле, субъектом которой род в целом никогда не выступает и не выступал в прошлом. Это происходит, возможно, потому, что сами члены родовой общины зачастую не различают идеологическое отношение к земле и экономическую по своему содержанию собственность на землю. На вопрос: «Чья это земля?» - они отвечают: «Такого-то рода». На неточно поставленный вопрос следует неточный ответ. Однако эти явления и по своему происхождению, и по существу различны.
В локально-родовых общинах, все члены которых, за исключением жен или мужей, пришедших из других родовых общин, принадлежат к одному роду (такой род я называю локализованным), сородичи составляют большинство. Данное обстоятельство тоже могло порождать представление о родовой собственности на землю общины. Но это иллюзорное представление, так как реальным субъектом экономических отношений, в том числе отношений собственности, остается община в целом. Нельзя же исключить людей, влившихся в нее из других общин, но не принадлежащих к локализованному роду, - ведь эти люди принимают активное и равноправное участие в производстве и присвоении общественного продукта. В чем еще выражается собственность на промысловую территорию и ее ресурсы в первобытной общине? Если бы люди, влившиеся в общину, были лишены права наравне с другими членами общины экономически осваивать землю общины и ее ресурсы, это означало бы, как говорилось выше, нарушение экономического и социального равенства внутри общины, существование внутри ее экономически привилегированной группы. В эпоху расцвета общинно-родового строя такие отношения еще не получили распространения. Надо сказать, что локально-родовые общины - далеко не единственный тип общин, характерных для этой эпохи. Наряду с ними существуют гетерогенные общины, состоящие из представителей нескольких родов (помимо жен и мужей), и все эти люди, подобно членам локально-родовых общин (включая жен и мужей, пришедших из других родов), полностью интегрированы своими общинами. Это свидетельствует о том, что не род и не локализованная часть рода, а именно община в целом является единым социально-экономическим коллективом и, следовательно, ведущей социально-экономической ячейкой первобытного общества.
Что же следует понимать под экономическим единством первобытного социума? Во-первых, совместный труд, совместное ведение хозяйства, ту или иную форму разделения труда и обмена деятельностью. Во-вторых, общую собственность на основное средство производства - на землю. В-третьих, коллективное распределение продуктов труда. Но можно ли говорить об экономическом единстве рода?
Например, в силу родовой экзогамии часть членов рода А уходит в род Б, где она живет и трудится. О совместном груде, совместном ведении хозяйства всех представителей рода говорить, как правило, не приходится. Можно, правда, вспомнить обычай родовой взаимопомощи, когда сородичи, принадлежащие к разным общинам, помогают друг другу в повседневных делах, участвуют в совместных работах, обрядах и т. д. Но, как правило, члены одного рода, ушедшие в другие общины по браку, трудятся в разных общинах. Сохраняет ли член рода А, ушедший в род Б, право собственности на средства производства своего рода, скажем на землю? Номинально да. Вернувшись в свой род, он может снова претендовать на его землю. Ведь род нередко заявляет притязания на определенную территорию - вопрос лишь в том, можно ли рассматривать это явление как экономическое по своему содержанию. Ведь если даже род - номинальный собственник земли, фактическим ее собственником выступает родовая община, включающая выходцев из других родов и других общин. Член рода А имеет такое же экономическое право на охотничье-собирательские угодья, на обрабатываемую им землю общины, в которую он влился, на ее продукты, как и те, кто принадлежит к этой общине по рождению и трудится на этой земле. А о каком еще праве собственности - в экономическом смысле слова - может идти речь в первобытном обществе?
Фактически член рода теряет это право, если не трудится на земле своего рода, потому что для родового общества характерна, по словам Ф. Энгельса, «собственность, добытая своим трудом» [7, с. 159], и только такая собственность признается обществом.
Покинув свою родовую общину, член рода, как правило, перестает участвовать и в распределении продуктов, созданных членами его рода. Таким образом, экономического единства всего рода в действительности не существует. Все те признаки, которые позволяют говорить об экономическом единстве первобытного социума, свойственны не роду, а общине.
Есть ли основание считать исключением из правила такие формы приобщения жены или мужа к роду партнера по браку, вследствие которых оба они рассматриваются обществом как члены одного рода? У некоторых народов отмечены эти сравнительно поздние формы родовой организации. Но не следует забывать, что, хотя муж и жена являются в глазах общества представителями одного рода, в действительности они происходят из разных родов и не состоят в кровном родстве. Научная точность и объективность требуют рассматривать их как представителей разных родов. Принадлежность мужа и жены к одному роду условна, субъективна, ибо так считает общество, в котором живут супруги, и они сами. Наука руководствуется иными критериями.
Исходя из того, что экзогамия - признак, выражающий сущность рода, что семьи при наличии родовой организации объединяют представителей разных родов, можно заключить, что ведущая функция рода, как бы ни развивались и ни менялись формы родовой организации, - регулирование семейно-брачных отношений. Эта важнейшая функция, видимо, была первопричиной образования рода. Данный социальный институт в процессе развития родовой организации может выполнять и другие функции, но они второстепенны и производны. И по своим функциям, и по структуре первобытная община идеально приспособлена к добыванию средств существования в меняющейся экологической среде, к взаимодействию с этой средой, к самовоспроизводству в условиях этой среды. Родовые и общинные структуры - принципиально различные формы социальной организации.
Этнографии известны первобытные доземледельческие общества, где вообще нет родовой организации - она или исчезла, или еще не сложилась. То обстоятельство, что и таким обществам свойственна общинная организация, указывает на первичность этого института и его значение в жизни первобытного человечества. Ведь прежде чем возникла родовая организация, уже должна была существовать община - такая форма организации первобытного общества, без которой немыслимо само его существование. Формирование рода возможно только на основе общины как исходной формы организации первобытного социума, притом общины, вступившей в регулярные брачные отношения с другой или другими общинами.
Признание общины основной социально-экономической ячейкой первобытного общества, тем институтом, внутри которого функционирует родовая организация, разумеется, не умаляет значения последней. Необходимо лишь выяснить истинное соотношение между этими институтами, понять их социальные функции, их роль и место в жизни социального целого.
Община - микрокосм первобытного человека. Она опосредствует его отношение не только к земле, к природе в целом, но и к социальным и идеологическим институтам. В общине или через общину проходит вся жизнь первобытного человека. Будучи совокупностью семей, она выполняет функции не только производства средств к жизни, но и воспроизводства, продолжения самой жизни. Последнее не следует понимать в чисто биологическом смысле - община «производит» человека не только как биологическое, но и как общественное существо, в общине происходит его социализация. Все это делает ее и центром общественной жизни, в ней сосредоточены основные сферы жизни первобытного социума.
В первобытном обществе материальное производство и воспроизводство самого общества - две стороны единого процесса, и последнее находится в тесной, диалектической связи с развитием производительных сил. Когда биологически обусловленные связи, еще господствующие в обществе, перестают давать достаточный простор развитию производительных сил, они все более и более приспосабливаются к потребностям развивающегося производства, которое начинает доминировать все явственнее. И процесс этот, естественно, намечается очень рано, одновременно с возникновением самого общественного производства.
Итак, род и община никогда полностью не совпадают, наблюдается лишь их сближение различной степени. При наличии родовой организации община состоит из представителей разных (минимум двух) родов, связанных между собой семейно-брачными отношениями. Эти отношения могут строиться по-разному. Как правило, муж уходит в общину жены (уксорилокальный брак) или жена уходит в общину мужа (вирилокальный брак). Брак может быть также авункулокальным (поселение семейной пары в общине брата матери мужа), амбилокальным (поселение семейной пары в общине либо жены, либо мужа) или неолокальным (основание новой общины). Дислокальный брак, при котором муж и жена остаются в своих общинах, очень редок и для охотников-собирателей совершенно нехарактерен.
Община находится в сложном диалектическом единстве с такими формами социальной организации, как род, семья, хозяйственная группа, племя, с разнообразными общественными и производственными группировками внутри и вне общины, но она не тождественна им. Об этом свидетельствует этнография, имеющая дело с первобытной доземледельческой общиной в ее развитом состоянии, и у нас нет оснований полагать, что в этом отношении что-либо принципиально менялось и в прошлом, несмотря на эволюцию самой общинной организации.
Принцип историзма - один из важнейших методологических принципов изучения истории общественных форм - лежит в основе настоящей работы. Первобытнообщинной формации, как и другим эпохам в истории человеческого общества, была свойственна своя внутренняя динамика. С развитием общества менялись и формы общинной организации. Мысль о том, что общинная организация исторически развивалась и что это развитие отражало внутреннюю логику развития соответствующих общественных формаций - одна из основополагающих идей настоящего исследования.
Несмотря на то что мировая этнографическая литература накопила обширный конкретный материал, характеризующий доземледельческую общину у различных народов мира, этот важнейший институт первобытного общества очень долго выпадал из поля зрения авторов общих теоретических сочинений. Он начал привлекать особое внимание лишь в последние десятилетия в связи со все более глубоким исследованием основ общественной жизни первобытных народов, со все возрастающим интересом к изучению социально-экономических отношений, хотя и сейчас эта ведущая социально-экономическая ячейка первобытности изучена хуже других общественных институтов эпохи.
Историографический обзор литературы, посвященной общине, не входит в задачу предлагаемого исследования. На страницах этой книги читатель найдет ссылки на конкретные и обобщающие теоретические работы, а там, где необходимо, их критический анализ. Однако о вкладе американских ученых в изучение первобытной общины необходимо упомянуть особо. Их исследования положили начало одному из современных направлений в развитии американской, а затем и мировой этнографии [161; 162; 237; 473]. Остановимся подробнее на работах Дж. Стьюарда, автора концепции культурной экологии и теории многолинейной эволюции [545; 546]. По его мнению, охотники и собиратели строят свои социальные институты в соответствии с особенностями добываемых ими средств существования. Так, охота на животных, передвигающихся большими стадами, например бизонов или оленей карибу, заставляет людей сохранять крупные, прочные объединения на протяжении всего года. Но если животные не мигрируют и рассеяны небольшими стаями, люди предпочитают охотиться маленькими группами или в одиночку. Соответственно меняется и структура сообществ: в первом случае это подвижные многосемейные объединения, характерные, например, для атапасков и алгонкинов Канады, во втором - небольшие локализованные патрилинейные общины. Структура последних одинакова, несмотря на различия природной среды: бушмены, австралийцы и индейцы Южной Калифорнии обитают в пустынях и полупустынях, пигмеи Центральной Африки - в тропических лесах, а индейцы Огненной Земли - на гористых, заросших лесом островах с холодным и дождливым климатом. Как полагает Дж. Стьюард, все дело в том, что им приходится приспосабливать свои социальные институты к особенностями добываемой ими пищи. Так, эскимосы вынуждены селиться отдельными семьями, потому что коллективное добывание пищи в таких условиях малоэффективно. Но такой же характер расселения свойствен и шошонам Невады, живущим в совершенно иной экологической среде: здесь это связано с тем, что охотничья добыча редка и в питании преобладают продукты растительного происхождения. Однако если в ранних работах Дж. Стьюард рассматривал семью у шошонов как самообеспечивающееся и автономное единство, то в более поздних он признал, что у охотников и собирателей индивидуальные семьи имеют тенденцию к объединению в постоянные сообщества - общины.
Не вдаваясь в обсуждение теоретических взглядов Стьюарда в целом, отмечу лишь односторонность и узость такого фактора, как особенности добываемой охотниками и собирателями пищи. Фактор этот действительно играет важную роль, но, как будет показано ниже, не он один определяет структуру первобытных общин. Ограниченностью и схематизмом отличается типология охотничье-собирательских общин: многосемейных и прочных, но подвижных в одних случаях, локализованных, но имеющих тенденцию к распадению на отдельные семьи - в других. Согласно Стьюарду, технологическая вооруженность первобытных обществ едина, тогда как их социальные структуры вследствие экологических различий разнотипны. По моему мнению, напротив, культуры первобытных доземледельческих обществ, живущих в различных экологических и исторических условиях, отражают эти различия, тогда как их социально-экономические структуры в основе своей едины, и это фундаментальное единство - закономерное выражение их стадиальной близости.
Вместе с тем следует отдать должное Стьюарду, указавшему на структурное сходство многих, хотя и далеко не всех, доземледельческих обществ, обитающих в различной природной и этнической среде, хотя вся совокупность социально-экономических условий, лежащих в основе единства и многообразия охотничье-собирательских общин, осталась им не выявленной. Многие взгляды Стьюарда в свете более поздних исследований были пересмотрены и отвергнуты, но в свое время они оказали большое стимулирующее воздействие на изучение первобытной общины.
Первобытное общество обладает большим запасом внутренних возможностей для развития, оно, несмотря на кажущиеся консерватизм и застойность, активно приспосабливается к меняющимся условиям, порождая многообразие общественных форм, в чем заключается залог его движения вперед. Некоторые из этих форм, свойственные отдельным группам первобытного человечества, вероятно, вообще не дошли до наших дней, и мы можем судить о них лишь по косвенным археологическим данным.
Утверждение другого американского теоретика, Э. Сервиса, что одни типы общин у современных охотников и собирателей - патрилокальные, или вирилокальные, строго экзогамные, - существовали с глубочайшей древности, а другие, в которых перечисленные признаки отсутствуют, появились лишь под воздействием европейской колонизации [516], малодоказательно. Конечно, при столкновении с колонизацией в первобытном обществе происходят порою далеко идущие изменения, но в каждом случае они должны стать объектом внимательного и всестороннего изучения. Нельзя приписывать только воздействию колонизации или соседних, более высоких цивилизаций возникновение общественных форм, не укладывающихся в априорные схемы социального развития. На взглядах Сервиса, как и других теоретиков, склонных к отвлеченному схематизму, отрицательно сказывается, в частности, невнимание к экологическим и демографическим факторам, непосредственно воздействующим на первобытное общество и моделирующим его структуру. Чем в более сложной экологической ситуации оказывается общество, тем ему требуется большая свобода от ограничений, налагаемых обычаями и традициями локальности, собственности на угодья и т. п., тем ему нужны большие подвижность и динамизм. В благоприятных условиях общество формирует относительно более устойчивые общественные формы. Модель общины как относительно стабильной общности, обладающей вместе с тем внутренней динамикой, которая проявляется в ходе освоения территории и активного приспособления к условиям среды, в многообразных рекомбинациях хозяйственных групп, является, как будет показано ниже, наиболее емкой и соответствует наибольшему количеству конкретных случаев. В силу своей универсальности она самобытна и органически свойственна первобытному обществу.
Все больше исследователей дифференцируют родовые и общинные структуры, тесно связанные, но различные по своему происхождению и функциям, выделяют общину как самостоятельную социально-экономическую общность, заслуживающую специального изучения.
Отдавая должное заслугам зарубежных исследователей в изучении экономики первобытного общества и первобытной общины, хотелось бы специально упомянуть русского ученого Н. И. Зибера, книга которого «Очерки первобытной экономической культуры», изданная в 1899 г., внесла большой вклад в изучение производственных отношений в первобытном обществе. С удивительной проницательностью Зибер сумел разглядеть экономические основы общинно-родовой организации: «Общинно-родовая организация имеет свой экономический raison d'etre, даже более, она прежде всего экономическая, а потом родовая организация. Без обособления труда и потребления отдельных групп населения, связанных для этой цели известными коллективными работами, никакая родовая система была бы невозможна... Не род создает общину, а община - род» [62, с. 330- 331]. Зибер, возможно, первым поставил проблему приоритета общинной организации, возникновения рода на основе общины. К аналогичному выводу пришел и другой дореволюционный исследователь - А. Н. Максимов. На основе анализа этнографических материалов из всех частей света он заключил, что родовая организация возникла из территориальной организации (под последней Максимов понимал общинную организацию) и на ее основе [94, с.18].
В предлагаемой книге первобытная доземледельческая община исследуется в связи с другими социальными институтами первобытного общества у народов, у которых она еще сохранилась и доступна сравнительному анализу. В основу исследования положен сравнительно-этнографический метод, позволяющий в бесконечном многообразии этнографических фактов выявить сходные общественные явления и формы, сопоставить и типологизировать их. Я не пытаюсь охватить весь конкретный материал, а ограничиваюсь лишь рядом локальных этнографических типов, которые характеризуют традиционную общину охотников и собирателей у народов, имеющих разную историческую судьбу, обитающих на разных континентах, в различной естественно-географической среде и в различном социальном и этническом окружении. Этим народам в силу определенных исторических условий в значительной мере удалось сохранить традиционные основы общественной жизни. Поэтому рассматриваемые в книге типы общин репрезентативны как локальные варианты первобытной доземледельческой общины, что подтверждается историческим анализом условий их бытования и присущими им универсальными чертами. К тому же народы, о которых идет речь, в большинстве своем достаточно хорошо изучены. Этим и объясняется выбор тех или иных этнографических типов. В работе анализируются общинные структуры только зарубежных народов, численность общины, ее функции, отношения собственности и территориальность, годовой цикл, система внутренних отношений и т. д.
Обобщение и теоретическое осмысление привлекаемых материалов дают возможность увидеть за внешним многообразием социальных и культурных явлений глубинные, закономерные связи, выявить универсальные черты, присущие первобытной доземледельческой общине, в каких бы конкретных пространственно-временных условиях она ни находилась. Это позволяет в какой-то мере охарактеризовать этапы развития доземледельческой общины, о которых известно только по археологическим памятникам. Я попытался также проследить, как присваивающая экономика превращается в производящую, а первобытная доземледельческая община - в раннеземледельческую. Анализ этого процесса закономерно завершает работу.